Главная Кроме того Тайны старого чемодана

Тайны старого чемодана

Его вполне уже можно выбросить на свалку. Потёртый, ободранный на стыках, снабжённый допотопными накладными замками-застёжками, ключи от которых потеряны незнамо кем и невесть когда. Немодный и неказистый в сравнении с нынешними своими сотоварищами. Да и возраст у него солидней солидного. Примерно под 80 лет!

Стоит чемодан этот в уголочке. Вроде бы совсем никчёмный, а рука не поднимается взять да выкинуть его на помойку.

Откроешь крышку. Пустой? Как бы не так! На самом-то деле старый-престарый чемодан доверху наполнен. Тайнами прошлой жизни.

Я его помню с довоенных времён. Это значит где-то года с тридцать девятого или сорокового прошлого столетия. Видимо, с ним и приехали мои родители из Москвы на работу и житьё в Ясную Поляну, музей-усадьбу Льва Николаевича Толстого. В нашей яснополянской квартире чемодан этот был чем-то вроде сундучка, куда складывали вещи нужные в повседневном бытовом обиходе. Чтобы они и не пылились, и всегда были под рукой. 

Но я хорошо помню тот день, когда чемодан занял главное место в самом центре нашей комнаты. Грянула Великая Отечественная война. В считанные недели фронт подступил к Ясной Поляне, и самые ценные экспонаты музея было решено срочно эвакуировать в далёкий сибирский тыл, чтобы спасти сокровища бесценной русской культуры.

Под музей правительственным предписанием было выделено два товарных вагона. В один грузили тщательно упакованные музейные реликвии. В другом сколачивали двухэтажные дощатые нары, в центре устанавливали чугунную печку-буржуйку. Вагон должен был вместить семьи сотрудников музея -— стариков и детей. Мужчины ушли на фронт.

Надо ли говорить, что места в вагоне были только для людей да самых необходимых пожитков. Вот и нам троим -— папе, назначенном главным сопровождающим и хранителем музейного вагона в дальней дороге, маме, ответственной за обеспечение нормальной обстановки в «жилом» вагоне, и мне, семилетней,  полагался один чемодан. 

Со слезами на глазах, но без особых раздумий мама складывала в чемодан вещи. Пару папиных рубашек и галстук (как без них, пусть и в дороге, обойтись человеку, представляющему великую русскую культуру, в любом официальном разговоре), себе одно нарядное платье и шёлковый комочек любимой яркой блузки с ошеломляющей красотой воланами (из неё уже в эвакуации мама решительно сшила мне праздничное платье, чтобы я была не хуже других!), ну и мои нехитрые детские вещички. Не удержалась и бережно, обернув какими-то носильными вещами, положила ещё две тонкие стеклянные вазочки-лучики. А рядом с ними горсть ёлочных бус. Они были такими весёлыми, что просто дарили надежду на то, что беды-горести пройдут, минуют и настанет снова хорошая мирная жизнь.

А тёплые вещи все надели на себя. Наступала осень, да и путь наш лежал в далёкую снежную Сибирь. В дороге зимние вещи служили всем не только одеждой, но и постелью. 

 Вот с таким багажом мы и прибыли в Томск, где прожили долгие годы эвакуации. Чемодан там нам был первое время и столом, и стулом, и шкафом по очереди. А потом дождался-таки мирной жизни и долгое время путешествовал с нами в разъездах-переездах. На этом чемодане, кстати, я «уехала» из дома в 1952 году учиться в Ленинградский университет. Да-да! На нём!

Письмо из университета с официальной бумагой о том, что по итогам вступительных экзаменов я в университет зачислена, пришло в самом конце августа. Я вещички в чемодан побросала и – на вокзал! Но разве уедешь вот так просто перед самым началом учебного года! Всем надо! Поезда переполнены. Билетов нет. В растерянности я вместе с папой, мамой и подружками-провожающими стояла на перроне перед очередным составом и грустно смотрела на проводниц, отрицательно качающих головами на мой вопрос о свободном месте в вагоне.

И вдруг одна из них, взглянув на мой чемодан, неожиданно предложила: «садись! На чемодане посидишь до первой станции? Пассажиры сойдут, и я тебя на освободившееся местечко пристрою. Согласна?» Подхватила я чемодан и – в вагон! Чемодан ловко определился в узеньком проходе между полками и безропотно принял меня «на посидеть» часов пять-шесть. Мы – я и чемодан – с честью выдержали это испытание.

 По-всякому складывалось потом житьё-бытьё, но чемодан никуда от нас не делся. Только вот, когда жизнь семьи окончательно наладилась, его содержимое стало совсем другим. 

В нём «поселились» ёлочные игрушки. Видно, где-то в пространстве осталась отметинка от той давней нитки ёлочных бус, эвакуированных из довоенной жизни как залог возвращения к радостным временам, и чемодан бережно принял как должное новогодние украшения. Многие годы от ёлки до ёлки жили там ватные Снегурочки, серебряные зайчики и медведи, гирлянды разноцветных бус. О чём они там шептались между собой? Может, спорили, кто красивее? Может, новенькие похвалялись перед старыми своей, как теперь говорят, «продвинутостью»? Или, наоборот, старые важничали перед ничего не смыслящей в праздниках «молодёжью»? Кто знает! Но только дожил чемодан до наших дней уже в дачном доме. После перестройки и блистательного ремонта дома его помыли и нашли достойное местечко среди нынешней красоты. И теперь он вживается в новую обстановку. Ну что ж! Ему не впервой…

Вера Мурашова, член союза журналистов России.